Ностальгия Столетина
Литклуб

Ностальгия Столетина

Идя по городу, Столетин часто укорачивал шаг, при этом он балансировал словно эквилибрист, передвигающийся по цирковому канату. Балансировал он, действительно, для того, чтобы не упасть, ведь к вечеру подморозило, и дневное месиво из грязного снега теперь превратилось в сплошной каток.

Живот Столетина приятно грело грамм четыреста коньяка, ну и в голове было довольно-таки неплохо – деревья, конечно, не гнулись, но камыш немного шумел. Шёл Столетин от дружка, возвращался домой, к жене.

«Ну что ж, — подводил он итоги проведённого дня в гостях, — глупостей вроде никаких не совершил. Подружке друга на прощание ручку лизнул — так это выглядело по-джентельменски. А вообще чёрт бы её побрал, так хотелось с другом посидеть тет-на-тет. Ну да ладно. Что ещё? Поговорили о литературе. Да-а-а, а иначе не стоило и выпивать. Женщин похвалил в общем смысле – как пол, как божье создание. Да, разок упёрся в принципы — это когда речь шла о литературе, но ничего-ничего, остались при своих. Короче — день удался».

После такой оптимистической ноты Столетин перевёл дух, затем с особой тщательностью пересёк дорогу, и вот он уже намеревался свернуть в знакомый до боли переулок, как что-то его заставило остановиться и вздрогнуть. Короткое, клетчатое, чёрное с красным пальто.

Короткое, чёрное с красным пальто. Оно облегало тело худенькой, среднего роста женщины, и оно время от времени балансировало, постепенно удаляясь от прицельного взгляда Столетина.
«Катька!» — хотел было крикнуть он. Но затем лениво подумал: «В честь чего?» И всё же ноги его заскользили за женщиной, которую он узнал со спины.

А ведь тогда был июль, а июль – это вам не март. А солнца было, ой сколько было солнца. «Ну, июль, солнце, а дальше что? Кровать её мамы? Тьфу! Раньше! Кино? Нет, раньше! Ещё кино? Нет, идиот: июль, солнце, река… Рыбалка! Я же рыбак, рыбалка была раньше всего. Точно — деревня Клюевка, моя собственная бабка, к которой приехал на каникулы, кусты, деревья, река, чайки, ры-ба-лка!»


image description
image description

Столетин забыл про скользкий тротуар, каменные дома, вообще про город, он видел только семнадцатилетнею дочку соседей — Катьку. В голубом платьице, задранном до бёдер, Катька, усевшись на деревянном мостике, полоскала бельё.

— Ты что, дура, делаешь? — кричал ей Столетин. — Вроде выросла уже, должна понимать, я же рыбачу. Ты что, удочку не видишь? А ну прекрати!
— Сам дурак! А ещё в институт приняли. «Интэллигентом буду, интэллигентом буду.» Вот напишу в твой институт о том, как ты выражаешься. Рыбак с печки бряк. Чё ты здесь поймаешь, надо вниз по речке идти! А где мне бельё прикажешь полоскать?
— Берега мало? Вон подальше по берегу зайди в воду и полощи своё бельё.

Тут Столетин вспомнил о себе — он был в семейных по колено, а в воде стоял по щиколотку. Он спешно продвинулся глубже в воду, при этом охнул от набежавшей на плоть прохлады. Ой, ну Катька! Катька смеялась, потому что знала — несмотря на тёплую, солнечную погоду, глубинная вода в проточной реке, со дна которой к тому же били ледяные ключи, была довольно-таки холодной.

— Давай купаться, студент!
— Купайся одна, доярка! Только в стороне, дальше. Итак не клюёт, а тут ты ещё.
— Июль, какая рыбалка, студент! Сматывай удочки и приходи сюда через полчаса. Придёшь?!

Что-то ёкнуло внутри Столетина, а вода показалась теплее. Он угрюмо зыркал — то в сторону Катьки, то в сторону торчащего из воды гусиного пера.
— Ну, что молчишь, студент? — русоголовая девушка (да, она же русая, русая, и с косой!) русоголовая девушка с косой выжала тряпку, шлёпнула ею об дно эмалированного тазика и встала. Подол голубого платьица упал на колени.
— Приду, — выдавил из себя Столетин.

Её смех долго не утихал. Ах, какой звонкий смех у Катьки!
За полчаса Столетин смотал удочки, сбегал в бабкин дом, где переоделся в чистые джинсы и свежую футболку, побрился, надушился, и вот он чистенький и благоухающий уже на знакомом мостике — стоит, ждёт.

19-400x596
— Ждёшь?
— Жду.

Она тоже переоделась в розовое с вызывающим вырезом и коротким рукавом платье, подол выше колен, прекрасных девичьих колен.
— Поплаваем?
— Поплаваем.

Они зашли в воду одновременно. Девушка, распустив косу, сразу же поплыла к противоположному берегу. Столетин заахал, заухал, делая вид, что собирается нырнуть, но плавать он не умел. Катя это знала, подплыв к Столетину, сказала очень серьёзно: «Всё, студент, отнырялся. Будем учиться плавать.»

Тот отвёл глаза. Но уж лучше «барахтаться» под предводительством деревенской Катьки в деревенской речке, чем у кого-то брать уроки плаванья в студенческом бассейне, где при этом Лора, Клара, Зина так грациозно таранят воду. А вдруг Катька и в самом деле научит?

Научила… Столетин остановился перед вывеской «Продукты». Клетчатое, красное с чёрным пальто скрылось под этой вывеской. Он залез в карманы, нашарил зажигалку и сигареты. Закурил.


image description
image description

«А может сейчас, когда выйдет из магазина, напомнить о себе? Но — сколько же минуло лет? Боже, сколько минуло лет! Лет пятнадцать, наверное. А что, не так уж и много, — Столетин поперхнулся дымом, с писком чихнул. — Чего я зябну? Почему не иду домой?» Oн скривил губы: «К жене почему не иду?»

Научила. А вечером посетили клуб, смотрели кино. Показывали какую-то комедию. Они сидели, держась за руки, а сзади всё кто-то сопел и сопел. Вот этот, который сопел, и встретил их за клубом. Правда он не один встретил, их всего четверо встречало. Но этот — сопливый, лобастый телёнок, комбайнёр-механизатор ударил его первым и, гад, попал прямо в нос.

Ох, и потом нос был у Столетина, если бы Новый год — деда Мороза приглашать не надо было. Но и он в ответку махал ручками и даже ножками, а как же: карате-до, то-есть после учёбы маненько отрабатывал. Катька визжала, поросёнка режут — тот так не визжит. Её-то визга больше всего и испугались те четверо.

А дальше всё было классическим:  после драки лечение народными средствами, ну а потом  кровать её мамы. Потом обещания были, вот, мол обучусь, заберу в город, женюсь. Обучился, но не забрал, не женился…

Столетин смял «бычок», опалив ладонь, но боли не почувствовал.

Согнувшись под двумя огромными сумками, со сбившейся на глаза русой чёлкой, выпирающей из-под серенькой беретки, но без косы, из магазина  выруливала Катька. Шаг. Шаг. Шаг. Столетин словно заворожённый наблюдал за близкой когда-то ему женщиной и не сразу понял, что женщина-то эта подскользнулась и упала, выбросив вперёд себя сумки. Понял, ринулся на помощь.

— С вами всё в порядке? Вот ваши сумки.
— Ой, спасибочки! Ой…
Их взгляды встретились. «Катька-Катенька, что с тобою сделала жизнь. У глаз морщинок-то, морщинок…» Это была уже не та Катька.

«Наверное и детей кучу нарожала». А вот подол клетчатого пальто упал на колени точно также, как когда-то то голубое платьице.
— Что здесь происходит?! — Столетин услышал над своим ухом мужской бас и сопение.

Он повернул голову  и узнал — перед ним стоял тот самый сопливый, лобастый телёнок — комбайнёр-механизатор. Лицо нехорошее, пьёт, видимо, много.
— Катерина! Ты хоть предупреждай — в какой магазин пошла. А это что за субчик тебе сумки подаёт?

1-400x564

Женщина смотрела то на Столетина, то на лобастого, как-будто сравнивала их, а в глазах у неё была такая вселенская тоска. У Столетина сжалось сердце и забилось в висках: «Сейчас уйдёт — и всё, и навсегда».

— Спасибочки, — ещё раз поблагодарила Катька. — Гриша, (это она лобастому) пошли домой.
— Сначала две сотни дай! — загремел комбайнёр-механизатор, теперь скорее всего бывший.
— Я дам. Дам! — чуть не взвизгнул Столетин и полез за кошельком.
— А нам чужих денег не надо! — взревел лобастый телёнок. — Своих хватает!

— Да я не чужой, — затараторил Столетин. — Зачем? Что я делаю? Идиот! — сверкнуло в его мозгу, но он продолжал:
— Вы из Клюевки? Сюда, в город, жить переехали?
— Ну. А тебе-то что за дело?
— Клюевка. Моя бабка, покойница, соседка тебе, Катерина, была. Я внук её, студент. Ты меня вспомнила, Катерина?

— А-а-а, студент?! — лобастый детина вытащил из карманов свои огромные кулаки и учащённо засопел.
Дальше было много шума и возни, но особенное впечатление на прохожих произвёл визг женщины с сумками, визг семнадцатилетней девушки Катьки.

В дверь своей квартиры Столетин звонил долго. Его разбитый нос не дышал, грязь валилась с него ошмётками.

Наконец жена открыла.

— Что, нагулялся?
— Нагулялся.

Не раздеваясь, он протиснулся в кухню. Там, за газовой плитой, ещё было.

Иллюстрация: Schwingen.net

Текст: Олег Пряничников

Олег Пряничников
Олег Пряничников недавно публиковал (посмотреть все)

Книги Олега Пряничникова можно купить здесь: НЕФОРМАТ

Поделитесь публикацией с друзьями

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Похожие тексты на эту тематику