Письма из швейцарской армии (2004-2005). Автомат
Литклуб

Письма из швейцарской армии (2004-2005). Автомат

Запись восьмая Автомат Двадцать седьмого сентября две тысячи первого года, в 10 часов тридцать две минуты в здание парламента кантона Цуг вошёл мужчина. До этого он резко остановил свой автомобиль, из которого на всю катушку орало радио, у входа бросил случайным прохожим: «Сейчас я им покажу!» – и устремился к старым деревянным дверям.

На фото Евгений Шинкарев.

А в тридцать четыре минуты одиннадцатого он присел на широкий подоконник, вставил себе в рот пистолет и нажал на курок. Этим выстрелом Фридрих Лаймбахер, так звали этого посетителя, убил пятнадцатого человека в течениe двух с половиной минут. В коридоре и в зале заседаний, в проходах, под трибуной и под столами остались лежать одиннадцать депутатов и три советника правительства кантона. «День гнева для цугской мафии», как Лаймбахер окрестил свой план на листовках, оставленных им в машине.

До того, как пресса вместе со следствием начала разбирать по деталям незаурядную не только по швейцарским меркам личность Лаймбахера (целый букет психических заболеваний, от алкоголизма до шизофрении, куча судимостей, от воровства до эксгибиционизма, женитьбы на 15-ти и 16-ти летних девочках в Доминиканской Республике, «скандалы, драки, карты и обман»), даже до вопросов о точных мотивах покойного, одной из первых реакций общества помимо «почему» и «зачем» было: «Доигрались…».

Потому что оружием, из которого Лаймбахер, меняя встроенные рожки обойм, выпустил от бедра за кратчайшее время девяносто пуль, была штурмовая винтовка-90. Автомат, находящийся по соображениям мобилизационной политики швейцарской армии дома у каждого отслужившего гражданина.

То есть потом, конечно, выяснилось, что штурмовая винтовка была не армейская, а полуавтоматическая, стреляющая только одиночными и купленная законно, в частном порядке, а сам убийца был ещё в шестидeсятые признан негодным для службы в армии, что, как я постараюсь объяснить ниже, и сделало вообще возможным такое применение «нейтрального» автомата, каким я понимаю для себя штурмовую винтовку.

В любом хорошем атласе современного стрелкового оружия любитель механики узнает (и поймёт, почувствует жирные от масла детали в руках, как музыкант слышит музыку, глядя на нотную вязь), что автомат этот построен на основе газоотводного двигателя, запирание – поворотом затвора на два боевых упора. Что возвратная пружина расположена вокруг штока газового поршня над стволом и сжимается между специальным воротником на штоке и передней стенкой ствольной коробки, а газовый шток своим хвостовиком вставляется в затворную раму и фиксируется при помощи вставляемой сбоку в затворную раму рукоятки взведения затвора.


image description
image description

Ствольная же коробка, штампованная из стали, состоит из двух половин – верхней и нижней, соединяемых двумя поперечными штифтами. Сам ствол ввёрнут в верхнюю часть ствольной коробки, при неполной разборке (это когда надо сдать затвор на хранение, от греха подальше) из ствольной коробки извлекается задний штифт, при этом коробка «переламывается» в передней части, и после извлечения рукоятки заряжения затворная рама с затвором вынимаются из ствольной коробки назад. Газовый поршень со штоком и возвратной пружиной извлекаются отдельно. Ударно-спусковой механизм – курковый, с двусторонним переводчиком режимов огня (стрельба одиночными, стрельба с отсечкой по три выстрела и очередью), выполняющим также роль предохранителя.

Газоотводная камера имеет двухпозиционный газовый регулятор – для стрельбы в обычных и тяжёлых условиях (когда холодно и/или грязно, в этой позиции отдача при стрельбе заметно усиливается) . Ствол оснащён комбинированным компенсатором-пламегасителем.

Прицельные приспособления штурмовой винтовки включают в себя мушку на газоотводной камере (состоящей из основной и складной мушки с фосфорной точкой для стрельбы ночью) и целик барабанной конструкции с набором диоптрических отверстий для разных дальностей стрельбы. Цевьё выполнено из пластика, под ним расположена лёгкая складная двуногая сошка из металла. Приклад тоже пластиковый, скелетный, складной вбок.

Автомат комплектуется штык-ножом (фирмы Victorinox, производителя швейцарских складных ножей, которые кстати тоже являются обязательной комплектующей, без которой ни автомат полностью не разобрать, ни прицел не настроить) и креплением для оптического прицела или лазерного целеуказателя.

Но любитель механики вряд ли узнает и прочувствует из этой информации, как ствол автомата тактометром бьёт в левый висок, когда ползёшь на четвереньках в костюме химзащиты и противогазе по жаре метров 50–70 с девяносто килограммами условно тяжело раненого товарища на спине. Как туго надо затягивать ремень, чтобы утро у взвода не началось со строевой подготовки. Как завязываются узелки шнуров, которыми удлиняется ремень для патрулирования… И чего уж точно нельзя прочесть в атласе, так это педагогических методик командиров, начиная со старшего ефрейтора, по вырабатыванию у новобранца привычки не разлучаться с оружием.

– Да, вот у нас бы за такое… оторвавшись, тихо рассказывает с сильным французским акцентом женевский сержант Рюшти. Рассказывает он внимательным как никогда рекрутам, пробудившимся на тёплом асфальте дороги к стрельбищу от послеобеденного сна под его крики «Ce quoi ca?! Recruit de merde! Vous faites quoi la?! A mois!»

– Ну, на два шага отошёл, ну, нельзя нормально было сказать, ну! – сбиваясь, отвечает рекрут Плюсс, который на самом деле скорее был Минус, в смысле жизнерадостности и удачливости. Он умудрялся стирать себе ноги даже при отсутствии движения, болел воспалением лёгких и вообще «притягивал все молнии, как одинокое дерево». Уже через пару дней непрерывных жалоб на кровавые мозоли в ответ на просьбу о пластыре ему говорили: «Зачем тебе пластырь, рот заклеить?» – так что к концу службы он сильно изменился. В том смысле, что не жаловался, а только ругался. Сейчас он решил одолжить сигареты у водителя нашего грузовика и оставил автомат просто на дороге. Рюшти оставалось только споткнуться об оружие.

Письма из швейцарской армии (2004-2005). Автомат
…когда мы еще путались в ремнях портупеи, на втором этаже цейхгауза выдали оружие…

– Вот у гренадёров, вам вчера сержант Биглер вроде рассказывал, оружие женским именем называют, чтобы штурмовая винтовка подружкой была, чтобы никому лапать не давал и не бросал в грязь, – игнорирует аргумент Плюсса сержант, – а если «подружку» вот так забудешь, то привяжут к руке на пару дней, и будешь с ней и спать, и в душ ходить. А у нас, если кто вот так поленится автомат в сортир взять, капрал – раньше же капралы вместо сержантов были, ну вы знаете – брал и забивал ствол в землю. Да, вот брал и забивал. Бывало, что и по самый курок. Весело потом чистить, les gens!

– А Вам тоже ствол в землю забивали?– спрашивает с усмешкой здоровяк Штайнманн, слесарь из Сант-Галлена, и закуривает. Через месяц это дикое «Вы» в комбинации с командой «бегом!» обоюдно изчезнет, и сержанты перестанут рассказывать все эти сказки про «в их учебке, в их время», про зашитые на пару недель камни в карманы штанов рекрутов, которые осмеливались держать в карманах руки. Про «чёрную мамбу», когда отличившемуся «плохому товарищу» ночью мажут щёткой с обувным кремом гениталии. Про капралов, которые раздавали нерадивым солдатам направо и налево пинки. Через месяц выяснится, что наши сержанты взвода охраны моложе большинства солдат, и учебки начинались в этом же году, только призывом раньше. Навряд ли они лично становились свидетелями существования «чёрной мамбы»…

– Нет, я был очень хороший рекрут, – серьёзно отвечает Рюшти. – Вот вы можете себе представить, что, когда мы в максимальное время разборки автомата не укладывались, детали автомата разбрасывали по территории всей части, и в полночь нас отправляли их искать с фонариками. Не то, что у вас…


image description
image description

Этот автомат – один из лучших в своём классе. Отличается высокой надёжностью, точностью стрельбы и удобством в обращении. Оружие – по суженному определению швейцарской юридической теории – «предмет, предназначенный для причинения смерти или тяжёлых телесных повреждений» А лично для меня, новобранца, – фетиш («ах, что бы это значило по Фрейду!»), Грааль. Причина противоестественного русскому студенту стремления попасть в казарму, заключительный аккорд инфантильности…

Хотя нет, гораздо больше, важнее, чем удовлетворение детского интереса. Это был ключ от дома. Ведь службой я отдавал долг не родине, а дому. Понятие «родина» в немецком сужено до тёплого слова Heimat, произведённого от слова Heim, дом, а Vaterland – то есть «отчизна» в современном языке практически не употребляется со времён Второй мировой. Прочувствовав смысл слов, получаешь иммунитет к распространённой здесь среди двойных граждан и просто долгозадерживающихся русскоговорящих географической шизофрении, к путанице со словами «наши» и «у нас». Всё же так просто. Там – родина, отчизна, тут – дом. Там – родные. Тут – домашние.

Хорошо, когда всё совмещается и обходишься без условного пропуска для внутреннего уюта. Иначе каждый день нужен ключ: любимый человек, знакомые звуки, запахи, улицы, густые от пережитых на них светлых минут и приключений.

Мне был нужен автомат. Причём именно такой, каким я видел его в квартирах швейцарцев – пыльный, весь в царапинах, и обязательно валяющийся где-то под кроватью, на антресолях или за шкафом, небрежно прислонившийся к боку корзины с грязным бельём. Автомат-паспорт, автомат-прописка, автомат-узелок на пальце, чтобы не забывать, что теперь ты уже точно у себя дома, не в гостинице, не у друзей, а у себя. Но не автомат-оружие.

Ну да, иметь «настоящий пестик» хотелось всю жизнь. Исполнение мальчишеской мечты обернулось (хотя и обьективно предсказуемо) большим разочарованием. Бесчисленные пластмассовые, металлические и деревянные пистолеты и ружья, настигающие врагов, которые на самом деле друзья, водой, хлопком пистона, а чаще всего «бахбахтыубит»-ом детского голоса,– спасибо вам.

Вы-то и были правильным оружием, были лучше, нужнее, чем эта железка под номером, как у телефона, 2435949, которая мало того, что разбирается на мелкие детали, теряя волшебное очарование монолитности за 40 секунд, так ещё (стоит только вслепую вставить левой рукой прозрачную обойму с золотыми патронами до щелчка, ударить ладонью по затвору и надавить большим пальцем правой руки на предохранитель) способна лишить человека жизни.

Чтобы осознать это, хватило двух месяцев.

На третий день службы, когда мы ещё путались в ремнях портупеи, на втором этаже цейхгауза выдали оружие, точно так же обыденно и рутинно, как днём раньше выдавали обмундирование. Молчаливая, невыспавшаяся, но весьма заинтересованная очередь тянется с улицы по лестнице к столику, обтянутому красным флагом с толстым белым крестом. Звучат фамилии рекрутов и номера автоматов, и две руки передают через столик одну за одной штурмовые винтовки. И к выходу, мимо безоружных, а значит, невзирая на пятнистую форму, мирных, гражданских людей уже направляется «человек с ружьём», подчёркнуто небрежно, как школьный рюкзак, закинув автомат на плечо. А через полчаса безоружных людей не останется.

И две недели муштры. Учебные патроны с предательским звоном падают на асфальт плаца, отодвигая перекур в направлении обеда. А левая рука уже синхронно с правой поднимается под нужным углом при окрике «Помеха! Затвор заклинило!» И все внешние одиннадцать составляющих от ствола до приклада знаешь наизусть. И даже начинаешь думать о чём-то своём, пока полностью разбираешь в десятый раз за вечер автомат, настолько быстро к этому привыкаешь.

Привыкаешь к режиму дня, к драянью ботинок, к тому, что все карманы закрыты, а молния на куртке доходит ровно до таблички с фамилией, а у кого не так, надо ткнуть пальцем и выплюнуть командирскую скороговорку: «Формупо- правитьпоправил…» И стрижки у многих становятся – совершенно добровольно, в порядке перевоплощения – всё короче, и возникают взводные и ротные моды – как носить кепку, как рукава подворачивать…

Чего же стрелять-то не везут?! Всё умеем, всё знаем уже! Калибр – 5.6 мм, вес с пустой обоймой – 4.1 кг, длина – метр, со сложенным прикладом – 0.77 м, от 600 до 900 выстрелов в минуту. Прицельная стрельба до 400 метров…

Каждую неделю в пятницу вечером вся рота пишет тесты по пройденному курсу молодого бойца. Сначала материал у всех одинаковый – автомат и отличительные знаки, потом уже – через месяц-два начинается специализация. Ошибаешься в одном ответе – в субботу едешь домой не в семь утра, а в одиннадцать.

А с утра новая мантра:

Баёнет ауф! (штык примкнуть)
Баёнетт аб! (штык отомкнуть)
баёнет ауф!
баёнет аб!
бaёнет ауф!
баёнет аб!
баёнет ауф…

А потом первый раз стреляешь, первый раз вздрагиваешь всем телом от ужасно громкого звука, который совсем не такой, как в телевизоре, первый раз легко обжигаешь руку, опустив её на раскалённую гильзу… И привыкаешь, конечно. Потом оружия становится больше, появляются гранаты, сначала резиновые, потом с петардой внутри, потом почти настоящие – учебные, с таким же количеством взрывчатки, как и настоящие, но без осколочной оболочки.

Поломанный через два месяца автомат – чистка ухоженного сержантского самой грубой щёткой, царапающей защитный слой, освободила меня на две недели от чистки оружия – сержант Рюшти мне не доверял и чистил всё сам…

Текст: Евгений Шинкарев

Евгений Шинкарев

Текст и фото предоставлены Галиной Манхарт

< = Предыдущая запись

Следующая запись = >

 

Поделитесь публикацией с друзьями

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Похожие тексты на эту тематику