подписка
 

Литклуб » Чудо в перьях, Чехов и Шекспир Николая Восенаго

Чудо в перьях, Чехов и Шекспир Николая Восенаго
подписка
Литклуб

Чудо в перьях, Чехов и Шекспир Николая Восенаго

Где я - там царство "Я царь, я раб, я червь, я бог!" (Г. Державин)

Я автор, режиссер и исполнитель.
Воспоминатель, зритель и судья.
Любви, смертей и жизней сочинитель.
Где я – там царство. Царство там, где я.

Я Лир и Озрик, Пырьев и Феллини.
Во мне – антагонисты и друзья.
В раю, аду, в тюрьме или пустыне –
Где я – там царство. Царство там, где я.

Не раб Христу, ни Яхве, ни Аллаху.
То бог, то кесарь в тине бытия.
Пока ползу, как муравей, на плаху,
Где я – там царство. Царство там, где я.
5. 7. 2013

Где уток журавлиных стая…

Николай Оганесов — советский писатель, автор детективов, сценариев, член союза писателей СССР. С 2006 года пишет и публикует в интернете стихи под псевдонимом Николай Восенаго.

Николаем Оганесовым созданы: либретто оперетты «Орфей в аду» на музыку Ж. Оффенбаха; либретто балетов на музыку С. Прокофьева «Ромео и Джульетта», Д. Шостаковича «Гамлет», П. Чайковского «Драма на охоте», А. Адана «Корсар». Премьеры спектаклей состоялись в 2003-2011 годы в Ростовском государственном музыкальном театре. Недавно Николай закончил либретто к опере «Вий» по Н. Гоголю для Шотландской королевской оперы. Если задуманное сбудется, премьера ожидается грандиозная – в России и Шотландии.

image description
image description

Произведения Оганесова переведены на чешский, китайский, литовский языки. В 2010 году вышел поэтический сборник автора «Эбонитовый заяц». В 2017-м в издательстве Аркол (г. Ростов-на-Дону) – 2-томник избранных произведений «Закат волшебника». Стихи Николая Восенаго можно почитать на https://stihi.ru/avtor/vosenago.

Гефсиманский сад

…В тот день ковали гвозди для мессии.
И дерево рубили для креста.
И заказали – для анестезии –
Луке с Матфеем сказку про Христа.

Марк описал сомнения Пилата.
Предательство Иуды – Иоанн.
А Михалков снимал с аэростата
На камеру Голгофы общий план.

Клевали птицы мозг под рев и хохот.
Кровь капала, сворачиваясь, в пыль.
От боли скреб железо хрупкий ноготь.
И праздновал победу Израи’ль…

Я спал. Лежала книга в изголовье.
Был изумрудным Гефсиманский сад.
А за окном и золотом, и кровью
Платил за это русский листопад.
7. 11. 2007

Вечер

«Люди обедают, просто обедают…»
(А. П. Чехов)

Они вдвоем сидели за столом.
Он слушал радио. «Маяк». Вполуха.
Свет падал на герань, графин с вином.
И, тыкаясь в стекло, жужжала муха.

Он ложку, зачерпнув, поднес ко рту.
Она, сжав губы, медленно жевала.
По радио назвали частоту.
Негромкая, заставка прозвучала.

В микроволновке грелся антрекот.
Она на хлеб намазала горчицу.
Сказали, что на Волге пароход
Пошел ко дну… тех, что спаслись, в больницу…

Он думал: «Хватит. Сколько можно лгать!
Она про Валю все равно узнает…»
Сказали: в Конго засуха опять.
Что в Мозамбике дети голодают.

Налив в бокал домашнего вина,
Она (не вслух): «Как быстро он лысеет…
Совсем седой… напьюсь сейчас… одна…»
Он понимал, что снова не посмеет…

image description
image description

Она зачем-то вспомнила отца
На старом фото, в генеральской форме…
По радио – про чай из чабреца.
И что давленье завтра будет в норме.

Лежал кроссворд, хозяйкою забыт.
По смежной комнате носило цверга.
Стол у окна был скатертью накрыт –
Трофейной. С бахромой. Из Кенигсберга.
12. 12. 2012

Анна Григорьевна

Пьет чернила сюжет-многогранник.
Слышно – маятник – где-то – качается.
Митя… Мокрое… карты… исправник…
Павел жив… А Иван?.. Сомневается…

Чем окончить главу – неизвестно…
Моросит за окном… Капли стразами…
На бумаге от правки нет места.
Притаились и ждут Карамазовы.

Дети спят… Ночь… Мерещатся звуки…
Шелест юбок. Движенье улиткино.
Шевелятся, вползая под брюки,
Пальцы Анны Григорьевны Сниткиной.
9. 03. 2011

Офелия

«В наряде странность, беспорядок,
Глаза – две молнии во мгле,
Неуловимый отпечаток
Какой-то тайны на челе.»
(Н. Некрасов)

Рута, лютики, фиалки.
Розмариновый букет.
Зря пророчили гадалки.
Оказалось – счастья нет.

Просчитался старый сводник –
Дочь родную погубил.
Гамлет – в островах охотник –
Мог спасти, да не простил.

Мышеловка, мышеловка.
Паутиною силки.
Ни невеста, ни воровка.
Сплетни. Злые языки.

Вне церковного придела
Ваша тайна с королем.
Вниз река уносит тело.
Платье вздулось пузырем.

Веки давит медяками.
Завершен судьбы узор,
На котором – узелками:
Ива – чрево – коронёр …
29. 8. 2013
__________________________________________________________
Существует версия, по которой Офелия – быть может, самый загадочный шекспировский персонаж – ушла из жизни беременной. Что нежеланный ребенок был от Клавдия. И что именно это – а не убийство отца, случившееся за два месяца до печального исхода, – послужило настоящей причиной ее смерти.

Куриный бог

На море штиль. Навес шуршит о чём-то.
С недели прошлой ни штормов, ни бурь.
И – узелком – на нитке – горизонта
Корабль сшивает небо и лазурь.

По отутюженной подкладке свода
Катает лето солнца жаркий шар.
Лежу на пляже. Радуюсь погоде.
Ощупываю кремни, как товар.

Куриный бог – таких совсем немного…
Подумал вдруг, бракуя голыши:
«Мы только камни на колене Бога.
С отверстием для вынутой души».
10. 10. 2010

Пчелопункт

Ты помнишь, как тогда на Пчелопункте
Я грубо овладел твоей рукой?
Озимые дремали в мерзлом грунте.
И бодрых пчел носился дружный рой.

Как две конфеты, слипшись, мы стояли.
Сказала ты: смотри, я вся дрожу.
Сомы в Сосыке* весело сновали.
А пчелы звонко пели: жу-жу-жу…

Вдруг миллион мальчишек и девчонок
В ладони щедро брызнули твои.
Я зарычал, как раненый теленок,
А ты брезгливо вытерла струи’.

Так, между пчел и медом находяся,
На старом Пчелопункте у реки
История детей оборвалася
Спонтанным быстродействием руки.
3. 1. 2013
___________________________________________
* Сосыка – одна из трех рек в Краснодарском крае.

image description
image description

Эльбузд и Сосыка — два

И вновь Эльбу’зд. И вновь Сосы’ка.
Слиянье двух могучих рек*.
Здесь сельдерей, укроп, клубнику
Сажает в землю человек.

О дивный край, где урожаям,
Ликуя, рад и стар и млад.
Где уток журавлиных стая
На юг летает и назад.

Здесь, невзирая на погоду,
Среди соленых мокрых брызг
Маршак в стихах воспел свободу
И Кюхельбекер ногти грыз.

Тут, Фета заточив в темницу,
Пржевальский лошадь воспитал**.
Царь Петр пламенной десницей
На басурман полки кидал.

Взяв пушку, гренадеров рослых,
Бывало, сядет на корабль
И едет покорять на веслах
Адыгов, в город Тлюстенхабль***.

Здесь в гневе Стенькой Пугачевым
В Сосыку брошена княжна.
Тут темной ночью Годуновым
Средь скал закопана казна.

В лесах не счесть хорьков и дичи,
Есть скунсы, суслики, жираф.
Здесь Айвазовского детище –
В России первый телеграф.

Здесь Пушкин, сев за фортепьяно,
Марш Мендельсона сочинил.
Грушницкий песни пел цыганам.
Чайковский с Пестелем дружил.

Кого тут только не бывало –
Лепс, Моисеев, «Верасы»,
Эдита, Витас. Даже Алла
Про айсберг пела и часы…

Там, где свои сливают воды
Река Сосыка и Эльбузд, –
Русалки водят хороводы,
А рядом, под небесным сводом,
Лежит в гробу Роден Огюст
И с ним – вальтом – Анри Барбюс.
30. 9. 2012
____________________________________
* Кто написал эту чушь?

** Первоначально в рукописи: «продавал». Позже слово зачеркнуто и сверху написано химическим карандашом: «объезжал». Но и этот вариант оказался неокончательным. Слово «объезжал» замазано неизвестной субстанцией, а над субстанцией (вероятно, уже не автором, а Вадиком — небезызвестным другом вдовы покойного поэта) начертано сразу два (и оба неприличных) слова: «@уйня какая-то». Других вариантов пока не обнаружено. Что, впрочем, отнюдь не означает, что их нет в живой природе.

***Ныне городское поселение. Когда едешь отдыхать к морю, Тлюстенхабль остается по правую руку. Но что странно: когда едешь обратно — он продолжает оставаться на том же месте. И, невольно, бросив руль и педали, погружаешься в глыбокое раздумье об загадочных сутьбах истории, удивительных евлениях природы и котаклизмах.

Армавир

«Ночной зефир струит эфир.
Шумит, бежит Гвадалквивир
…
Скинь мантилью, ангел милый.»
(А.С. Пушкин)

«День гас; в наряде голубом,
Крутясь, бежал Гвадалквивир.»
(М. Ю. Лермонтов. «Исповедь»)

Есть где-то город Армавир.
Туда, признаться, очень тянет.
Зовет, притягивает, ма’нит.
Ведь там, невидимый в тумане,
Крутясь, бежит Гвадалквивир,
Там жил и умер Ричард Гир
И в бубен заяц барабанит.

Там дует по ночам зефир.
Осетры плавают в колодцах,
Жар-птица яйцами несется,
Еноты есть, бесплатный тир –
Ну, в общем, весело живется.
И только изредка взгрустнется,
Когда – нечасто, но придется
Доить из рыбы рыбий жир.

Пора! В далекий Армавир
Давно, пожалуй, ехать надо.
В тот дивный град – глазам отрада,
Где хлеб вкуснее шоколада,
Где воздух сладкий, как пломбир,
Где собирают хакамады
В мантильях подле водопадов
Чеснок, горчицу и имбирь.
О дивный, заповедный мир!

А сыр?! Как пахнет местный сыр!
А девы с грудью антилопы!
Какие ноги, спины, попы!
А борщ! Харчо! А эскалопы!
А ресторанные синкопы!
А к отбивной тройной гарнир!
Не жизнь, мой друг, сплошной плезир!
Хороший город Ар – ма – вир…

И все же – как ни тесен мир,
Как ни докучно домоседу,
Как ни струи’ зефир эфир, –
Ни в воскресенье и ни в среду
Я не поеду в Армавир.
Хочу. Могу. Но не поеду.
22. 10. 2014

Муза, или Чудо в перьях

Родился я с предощущеньем чуда.
Потом всю жизнь его прихода ждал.
До дрожи, до беспамятства, до зуда.
Но что за чудо – нет, не представлял…

И вот явилось. В полночь. Постучало.
Я дверь открыл и тут же закрывать –
Стоит оно. На вид как будто сало.
Чмо с перьями… В колготках… Курит, @лядь!

Спросило, хрюкнув: «Чудо вызывали?»
Я растерялся: «Нет, не вызывал».
«Но разве вы не обо мне мечтали?!»
Я посмотрел и понял – да, мечтал.

image description
image description

«Я рад, конечно, вашему приходу,
Но за него мне нечем заплатить…»
Оно кивнуло, почесало что-то
И – молча – тихо стало говорить:

«Я буду прилетать к тебе, любимый.
Ночами. Очень часто. Каждый день!
Судьбы зигзаг, увы, необратимый,
Нас уведет в таинственную сень…»

Суставы скрипнули, оно шагнуло,
Присело, глядя прямо на меня,
Надулось, пукнуло, колготки подтянуло
И – улетело, крыльями звеня.

С тех пор я в полном мире сам с собою.
Нашел работу – каленвал кручу…
О, чудо в перьях! Если ты со мною,
То мне любое дело по плечу!..
23. 11. 2007

Закат волшебника

«Человек – вечный филолог…»
(В.В. Розанов. «Опавшие листья»)

Алхимик. Клоун. В боги кандидат,
Давным-давно не кажущий геройства,
Давай, открой, чем занят твой закат?
Каких материй изучаешь свойства?

Надев колпак, в чужие входишь сны?
Оркестр заводишь палочкой Бернстайна?
Иль музыке конец, и тишины
По принужденью занимает тайна?

Убытье сил – безжалостный закон.
Что видит око – не объять руками.
Всевластье кончилось. Отныне обречен
Жонглировать неновыми словами.

Обетованной смыслами земли
Искать, минуя отмели и мели,
И запуская буквы-корабли,
Их направлять, куда о н и хотели.

Оваля парус пузырями щек,
Форштевнем резать пагубы теченья.
И ощутить божественный толчок
Прибытия на место назначенья.
21. 1. 2015

Старая история

Все просто: воскресать нельзя.
Покинь пристойно дом и сушу.
Пусть помянут тебя друзья,
Слезами омывая душу.

Поэты, сняв тенёта шор,
Придут шеренгой. Как солдаты.
По рангу обеспечат хор.
И акварельные стигматы.

Польщен покойник. Жаль, что встать
Запрещено (так не бывает)…
А вдруг захочется поссать?
Ссать мертвецам не подобает!

Нос серый – клювиком щегла.
Лежи и помни про запреты.
Где норма во главе угла,
Там для живого места нету.

Урок не нов. Поставлен мат
В сюжете чересчур известном:
Беда не в том, что Он распят.
А в воскресеньи неуместном.
17. 02. 2011

Баденвейлер, 1904

Стекляшка под луной блестела.
Ночь. В Баденвейлере темно.
Бесшумно бабочка влетела
В приотворенное окно.

У лампы женщина дремала.
Свет плющил тень от головы.
Сквозь сон супруга представляла,
Как будет впору роль вдовы.

Как нынче дорого леченье.
Как черный лиф ей будет мал.
Как там, в Москве, ее явленье
Взорвет овациями зал…

К воде у терм склонились вербы.
Больной лежал лицом к стене.
Послышалось «Ich sterbe… sterbe…»
И крылья пыхнули в огне.

Как после длительной погони,
Платок поднять не стало сил.
Плевок остался на ладони.
Он отошел. Уже не жил.

Жена вскочила органично.
Финал. Захлопнулись силки.
И отрывались безразлично
Со дна бокала пузырьки.

Его душа в тропинки сада
Еще надеялась успеть.
Но чтоб любить – вернуться надо.
Чтоб стать любимым – умереть.

Стекляшка под луной блестела.
Маячил день больших хлопот…
В субботу бабочка сгорела.
В июле. В високосный год.
16. 3. 2012

Гурзуф

Ночь пряно пахнет афродизиаком.
Черней, чем деготь, небо и вода.
Облизывает кремни темным лаком
Расплавленная звездами слюда.

Эвксинский Понт, ослепнув, жмется к суше.
Так сильно, что согнул ее в дугу.
И волны тяжко, как тюленьи туши,
Катают масло тел на берегу.

На миг прибой от кромки отступает.
Сияют камни. Звезды в небе ждут.
Лишь лужицы, в воронках оседая,
В них лик луны безжалостно сосут.

В Гурзуфе ночь. На пиках кипарисов
Запуталась в силках густая тьма.
Уликой сладострастия нарцисса
На кремнях тает пенная слюна.

Душа, как мотылек, над бездной вьется,
Ища, куда направить свой полет.
Луна вверху – как выход из колодца…
А может, показалось – это вход…
18. 9. 2008

#

Стихи: Николай Восенаго

Фото: Ольга Вартанян

Николай Восенаго
Николай Восенаго недавно публиковал (посмотреть все)
Ольга Вартанян
Ольга Вартанян недавно публиковал (посмотреть все)

Поделитесь публикацией с друзьями

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Похожие тексты на эту тематику