Всеволод Бернштейн. Аномалия
Литклуб

Всеволод Бернштейн. Аномалия

 

Моня Айзеншток позвонил в понедельник утром.

— Боря, до тебя есть дело, — сказал он.

Моня слыл деловым человеком. Он носил дорогие костюмы, ездил на небесно-голубом «мазератти», при этом никто доподлинно не знал, чем Моня занимается. «Айзеншток — это профессия», — утверждал Моня. Борис постоянно встречал его на вернисажах в обнимку с главными галеристами города, еще он, кажется, приторговывал недвижимостью. Ходили даже слухи, что Моня был немножко мафиози, но Борис в эти слухи не очень верил, ему было решительно наплевать, откуда у Мони деньги на небесно-голубой «мазератти», главное, что те пару раз, когда у Мони было до Бориса дело, это оборачивалось неплохим заработком.

— Я весь внимание, Моня, — ответил Борис.

— Так вот я и говорю, — продолжил Моня, — есть одна уважаемая компания из Израиля, производители солярных панелей, то есть солнечных батарей, они собрались зайти на европейский рынок через Швейцарию и хотят сделать это красиво. Они объявили конкурс солярного искусства, чтобы это обязательно было как-то связано с панелями. Главный приз — двадцать пять тысяч франков, — Моня сделал паузу, чтобы дать Борису время впечатлиться, и спросил вкрадчиво: — Интересно это тебе, Боря?

— Извини, Моня, но я в такие игры не играю. Обжигался неоднократно. Эти двадцать пять тысяч уже давно поделены и потрачены.

— Боря, ты меня знаешь, — нараспев произнес Моня. — Если бы я хотел с утра пораньше морочить кому-нибудь голову, я позвонил бы в эмиграционную службу и спросил бы за гражданство. Но у меня полно других забот, поэтому слушай сюда. Это наши люди. Я им чуть-чуть помогаю с маркетингом. Но дело даже не в этом. А дело в том, что на первом этапе они разыгрывают пять призов по пять тысяч.

— Ну значит, и эти деньги уже поделены и потрачены.

— Не потрачены, Боря, — раздалось из трубки. — Я же сказал, что это свои ребята. Пять тысяч я уже получил. Надо по-быстрому сделать какой-то проект. Ты в этом деле большой мастер, поэтому я сразу о тебе и подумал. Найди какого-нибудь, ты всех знаешь, сделайте из этих панелей какую-нибудь штуку — скульптуру или инсталляцию. Напиши концепт на одну страничку, чисто чтобы не было лишних вопросов. И все — две с половиной тысячи — твои.


image description
image description

— Две с половиной, — повторил Борис механически, переваривая информацию, но Моня понял это по-своему.

— Хорошо, — мгновенно откликнулся он, — если управишься к следующему понедельнику — будет три.

В следующий понедельник Моня на своем небесно-голубом «мазератти» подхватил Бориса на Централе, и они поехали в парк на Риги-блик смотреть, что получилось.

— Балет? — недоумевал Моня по дороге. — Зачем нам балет? Я думал, будет просто скульптура.

— Но Моня, — возразил Борис, — все, кому не лень, делают из солнечных панелей скульптуры. Весь интернет ими забит. А то, что задумали мы, еще никто не делал.

— И что, там правда будет балерина? – спросил Моня. — Настоящая?

— Настоящее не бывает! — воскликнул Борис. — Маргарита Сташинская, окончила балетное училище при Большом театре, танцевала в Париже.

— В Париже – это хорошо… Будешь ты сегодня ехать, поц люцернский! — Моня посигналил зазевавшемуся на светофоре «опелю» с иногородними номерами.

— А композитор какой у нас! – продолжал Борис. — Звезда первой величины! Троянов! Для кино пишет. Он в Ольтене живет. Ну Троянов, Леонид Троянов! Слышал же, наверное!

— Что-то такое слышал, — неуверенно пробубнил Моня.

— Жалко сегодня не смог подъехать, но музыку для нас написал, прислал, так что все в порядке. Концепт потрясающий! — вдохновенно вещал Борис. — Электрический сигнал с солнечных батарей поступает в компьютер, там он превращается в последовательность музыкальных нот, пока еще без всякой мелодии, просто: тра-та-та-трата-та-та-та, — пропел Борис. — Троянов берет эту последовательность и переделывает ее в музыку, в музыку солнечного света! Понимаешь? А Марго под эту музыку танцует, превращает ее в танец, в движение! Очень круто! Я хотел, чтобы это все одновременно происходило. Сигнал — музыка — танец. Но инженеры сказали, что батареи в Технопарке и их сложно демонтировать, а танцевать лучше не в Технопарке, а на Риги-блик, потому что здесь парк, природа, амбьянс. Ну и Троянов в Ольтене своем. В общем, не получилось всех вместе собрать. Жаль, конечно! Но это не страшно! Мы же видео снимаем. А на видео можно так смонтировать, что будет казаться, что все происходит в одном месте. Музыка солнечного света! Гармонические вибрации космоса!

— Вибрации, говоришь, — произнес Моня, никак не поддаваясь воодушевлению. — Приехали, кажется. Где твои космонавты?


image description
image description

Марго и видеооператор Толик были уже на месте. Марго разминалась на зеленой лужайке на фоне далеких Альп. Борис обвел руками горизонт.

— Шикарная панорама!

— Она немножко старая, или мне это только кажется? — тихо спросил Моня.

— Панорама? — удивился Борис.

— Не панорама, Боря. Балерина!

— Ну, это как посмотреть, — философски заметил Борис.

Представляя Марго, он не упомянул, что ей уже за сорок. Сколько точно, он не знал, потому что всякий раз, когда речь заходила об ее возрасте, Марго выдавала противоречивую информацию, но то, что ей глубоко за сорок, увы, было очевидным фактом.

— Зато она опытная, — нашелся Борис.- Фуэте крутит, антраша прыгает, батманы, все как полагается. Классическая школа. Здесь так никто не умеет.

— Опытная балерина, — повторил Моня, как бы взвешивая это словосочетание на невидимых контрольных весах. — И она сейчас будет прыгать?

— Конечно, будет! — заверил Борис.

Перед самым началом он подошел к уже вставшей в позицию Маргарите и вкрадчиво спросил:

— Может, прыгнешь чего-нибудь, Марго? По заявкам трудящихся.

— Перетопчутся трудящиеся, — ответила Маргарита, плавно разводя и сводя руки. — Колено у меня болит, никак залечить не могу. И вообще на голой земле не прыгают. Пусть трудящиеся специальное балетное покрытие арендуют, тогда и поговорим. Франков двести в сутки оно стоит, не меньше.

Сообщение о двухстах франках сняло все Монины вопросы по поводу прыжков.

Начались съемки. Негромко заиграла музыка, Марго плавно поплыла по лужайке. Танцевала она в основном руками и царственными поворотами головы, как Плисецкая на семидесятилетнем юбилее.

— Динамики добавим за счет движений камеры, — успокаивал Моню Борис, — на видео будет нормально смотреться.

Одолевали шныряющие по парку собаки. Оператор Толик пытался отогнать их громким русским матом и угрожающими замахами. Собаки непривыкшие к подобному обращению, воспринимали это как игру, и весело лаяли.

Марго плыла, собаки лаяли, оператор чертыхался и обещал кого-нибудь убить. Ничего не получалось.

— Стоп! — скомандовал Борис. — Перекур!

Моня посмотрел на свои массивные золотые часы.

— Ну в общем, все понятно. Балерина хорошая, только ты не забудь в бумажке написать, что она из Большого театра и в Париже танцевала. Музыка тоже хорошая. Заканчивайте тут, а я поеду.

— Нет, подожди, — остановил его Борис. — Ничего тут не понятно, все должно быть совсем не так! Ребята, — сказал он, когда все подошли. — Давайте просто еще раз послушаем музыку и попробуем почувствовать солнце. Давайте все успокоимся, встанем, повернемся к солнцу лицом, закроем глаза и послушаем музыку.

Нежаркое майское солнце приятно пощипывало кожу на щеках и вокруг глаз, медитативная музыка Троянова задавала легким солнечным прикосновениям прерывистый ритм, в котором должно быть зашифровано послание из далекого бескрайнего космоса. Нужно лишь успокоиться, прислушаться и попробовать прочитать это послание. Вот сейчас! Сейчас! Вот! Все будет хорошо! Все у нас будет хорошо!

Снова приступили к съемкам. Уже со второго дубля начались удивительные вещи. Исчезли собаки — сдуло, как перед землетрясением. Дальше — больше. Следуя нарастающему темпу трояновской музыки, Маргарита пошла кругом по лужайке, быстрее, быстрее, быстрее, и вдруг — оттолкнулась и прыгнула! Не прыгнула — взлетела, победно выгнув стан и раскинув руки. А потом еще и еще раз.

— Она прыгает! — Моня удивленно распахнул свои светло-голубые печальные глаза. – Чтоб я так жил, как прыгает эта женщина!

Маргарита позвонила через два дня.

— Ты не поверишь, — затараторила в трубку. — Колено прошло. Полгода не могла залечить, а теперь, как новенькое. И спина прошла, и еще кое-что по женской части. Я тебе так благодарна, Борька!

— За что?

— Как за что? За то, что ты втянул меня в этот проект! Когда следующий раз выступаем?


image description
image description

— Да всё уже, Марго. На следующей неделе получим деньги, и всё.

— Как всё?! — воскликнула Маргарита. — Борька, это же какая-то аномалия! Это бомба! Сам должен понимать.

Борис понимал. В последние два дня он ловил себя на том, что при первой же возможности поворачивал лицо к солнцу и замирал, вызывая в памяти музыкальные переливы Троянова. И на душе становилось хорошо и покойно, как давно уже не бывало.

Потом был еще звонок.

— Здравствуйте, — раздался в трубке незнакомый женский голос. — Меня зовут Клавдия Ивановна. Ваш телефон мне дала Маргарита. Скажите, пожалуйста, ваша музыка помогает от диабета?

— Что? От какого диабета? — опешил Борис.

— Диабет второго типа, — доложила Клавдия Ивановна, — на фоне почечной недостаточности и мочекаменной болезни. К тому же плохая переносимость лекарств. Помогите, пожалуйста, очень вас прошу.

Потом еще звонок.

— Борис, мои поздравления! – победно клокотал Моня. — Израильтяне в восторге! Они хотят, чтоб мы показали это вживую на презентации в Базеле! И чтобы сделали еще один показ, чисто для своих. Они дают бюджет, Борис! Бюджет! Базель через месяц, показ для своих на следующей неделе. Готовься, и привези уже этого маэстро из Ольтена, как его… Троянова! Его все хотят видеть.

Троянов позвонил сам, чего с ним прежде никогда не случалось.

— Ленька! — обрадовался Борис. — Хорошие новости! Ты не представляешь, как все обернулось!

— Надо бы поговорить, — на удивление мрачно отозвался Троянов. — Я в Цюрихе сейчас, давай выпьем кофе.

Встретились в уличном кафе на набережной. Троянов курил одну сигарету за одной, громко сопел и ерзал на стуле. Хорошие новости от Бориса выслушал рассеянно, буркнул только: «Марго мне уже рассказала».

— Что случилось, Леня? — спросил, наконец, Борис.

Троянов оглянулся по сторонам, словно боясь, что их подслушивают, шмыгнул носом и произнес:

— Слушай, я не буду больше этим заниматься.

— Да ты что?! — опешил Борис.

— Дел полно, и вообще, не мое это.

— Да как не твое! Все в восторге от твоей музыки!

— Ерунда получилась с музыкой, — Троянов скривился, словно у него внезапно разболелся зуб. — У меня запарка была. Заказы срочные, все такое. Тут еще в семье проблемы. Не было возможности ничего сочинять, я просто взял мелодию, которую написал для одного документального фильма. Пятнадцать лет назад. Фильм этот только один раз показали, и все забыли уже. В общем, это та музыка и есть. А сейчас я послушал сигналы, которые ты прислал, с солнечных батарей этих, будь они неладны. Понял, не мое это. Тут нужен джазист, или авангардист, или не знаю, кто. А я — пас.

Троянов, размешивавший ложечкой воздух в пустой кофейной чашке, поднял глаза на Бориса. Борис смотрел куда-то вдаль и, кажется, не слушал.

— Ты же сам сказал, — продолжил Троянов, робко воодушевившись, — что это халтурка, сделаем по-быстрому ролик, получим деньги — и все! Все счастливы! Говорил же?

Борис с некоторым удивлением прислушивался к себе. Он должен бы был чувствовать сейчас возмущение, ярость, гнев. Он должен был заорать на Троянова: «Ты — сволочь! Гад! Ты все испортил!». Но ни гнева, даже ни малейшего раздражения он не испытывал. Потому что понял вдруг: все, что происходило до этого разговора — это была аномалия, а то, что происходит сейчас и есть нормальная, обычная жизнь. А возмущаться обычной жизнью бессмысленно.

— Давай скажем, что я заболел, и отменим все, — предложил Троянов.

— Они будут ждать, пока ты выздоровеешь, — сухо ответил Борис.

— Ну или что я внезапно… — начал было Троянов.

— Нет! — перебил его Борис. — Дата выступления назначена. Моня Айзеншток привезет маму и бабушку. Мама у него болеет, бабушка вообще парализованная. Он очень рассчитывает на твою музыку. Ты знаешь Моню? С ним шутки плохи. А партнеры его еще хлеще. Ты будешь играть, Леня.

Борис бросил на стол десятку и ушел, не прощаясь.

Выступление «для своих» проходило на большой лужайке перед старинной загородной виллой в Цоликоне. Собралось больше сотни человек. В центре лужайки возвышалась конструкция из девяти солнечных панелей, развернутых в виде цветочных лепестков, их подпирали акустические колонки. Тут же был стол, заставленный компьютерами и электроорган, за которым расположился нарядный Троянов в концертной бабочке. Часть лужайки была застелена балетным покрытием, над которым порхала Марго. Впрочем, танца ее Борис не видел. Он сидел в шезлонге, в тени раскидистого каштана рядом с фуршетным столом. Обзор отсюда был никудышным, зато не нужно было далеко ходить за джин-тоником. Не воспользоваться преимуществами такой позиции было бы глупо, и Борис приканчивал уже третий стакан.

Троянов извлекал из аудиосистемы то, что в сочиненном Борисом монументальном пресс-релизе высокопарно называлось космическими ритмами. Дело шло туго, временами казалось, что Троянов просто перебирал клавиши, пытаясь вспомнить забытую мелодию, но мелодия никак не вспоминалась. Ничего общего с легким на поцелуи майским солнцем у этой музыки не было. Однако публике, порядком взбодрившейся шампанским, и такое нравилось. Некоторые наиболее впечатлительные гости уже пританцовывали.

Борис заткнул уши наушниками, включил на полную громкость песню «Сбой в космосе» Дэвида Боуи и закрыл глаза. Мужественный майор Том голосом Боуи докладывал на Землю, что что-то пошло не так, и все вокруг выглядит по-другому. Неожиданно Бориса окатило волной приторно сладкого аромата женских духов. Он поморщился и открыл глаза. Перед ним стояла дама с бокалом в руках.

— А вы почему здесь, в тени сидите? — услышал Борис.

— Мне солнце вредно, — ответил он.

— Вы знаете, вы совершенно правы! – решительно заявила дама, подвинула второй шезлонг и уселась рядом с Борисом. — То, что здесь происходит – это шарлатанство! Обыкновенное шарлатанство! Разве так надо открывать канал обмена?

— Канал чего? – изумленный Борис снял наушники.

— Обмена информацией с… — дама многозначительно указала пальцем вверх. – Во-первых, они выбрали неправильное место. Это должно быть место силы, здесь никакой силы нет. Я это хорошо чувствую! Во-вторых, необходимо нейтрализовать весь негатив. Перед установкой контакта нужно как минимум неделю чиститься. Строгая диета, клизмы и медитация. Если хотите, я вас научу.

— Нет, спасибо, — сказал Борис. – Мне не поможет.

— Не надо бояться… — начала было дама и осеклась. Ее собеседник посмотрел на нее странным, диким взглядом и вдруг захохотал.
Что с вами? — пролепетала дама испуганно.

Борис перестал смеяться, извинился и резко поднялся с кресла.

— Не надо бояться! Вот это правильно! — подмигнул он опешившей даме и направился к толпе.

— Пардон! Миль пардон! — работая локтями, Борис протиснулся сквозь разомлевших от псевдо-космических звуков зрителей.


image description
image description

— Ленчик, а ну, поддай! — крикнул он Троянову, танцующей походкой вышел на центр и принялся энергично встряхивать сжатыми кулаками и мотать головой, как это делали цыганские бароны в фильмах Кустурицы, пускаясь в пляс. — Опа! Опа! Давай! Давай!

Троянов поверх очков взглянул на Бориса, потом поискал глазами в толпе Моню или кого-то из организаторов, не найдя никого, поколебавшись несколько тактов, подпустил в космическую музыку чуть-чуть цыганщины.

— Давай-давай! — Борис раскинул руки и выпятив грудь пошел вкруг застывшей с раскрытым ртом Марго. — Эх, ромалы! — дохнул на нее джин-тоником Борис. Троянов еще поддал. Марго повела плечами, тряхнула утянутой грудью и распустила волосы, по-лошадиному мотнув головой. — Эге-гей! — Борис выхватил из толпы одну из зрительниц, потом еще одну. — Не робей, станишники! Жги! Однова живем!

Троянов мощно взял молодецкий аккорд. С соседнего дерева с паническим карканьем сорвалась стая ворон. Через пять минут все свободное пространство вокруг солнечных батарей заполнилось лихо отплясывающими людьми. Трясла юбками Марго, молотил кулаками воздух Борис, остальные любители космических ритмов скакали кто во что горазд.

Чуть в отдалении на пригорке в инвалидном кресле сидела девяностолетняя бабушка Мони. Старушка смотрела в сторону танцующих исподлобья, невидящими слезящимися глазами, улыбалась и легонько кивала, точно попадая в такт. Нежаркое майское солнце ласково перебирало легкий пух её редких волос.

#

Текст: Всеволод Бернштейн

Иллюстрация: schwingen.net

Кто сочиняет сюжеты? Всеволод Бернштейн подсказал нам пространство в интернете, где находится ролик с очень похожим на «Аномалию» мотивом. Посмотрите и решите сами. Время движется, жизнь постоянно сочиняет новые рассказы, только успевай за ней записывать. Так что, надо думать, в обозримом будущем в свет выйдет новый замечательный сборник Всеволода Бернштейна. Читатели ждут его с нетерпением, а это талантливым издателям всегда по душе.

Поделитесь публикацией с друзьями

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Похожие тексты на эту тематику

Лето и стекло
| Литклуб

Лето и стекло

Река Лиммат (Limmat) вытекает из Цюрихского озера и бежит через исторический центр города к реке Ааре (Aare). Римляне пришли сюда...