Евгений Онегин и Барри Коски
Мой сосед, презентабельный и седой, как потом выяснилось, американец, весь спектакль сидел с закрытыми глазами. За без малого три часа взглянул на сцену, по-моему, раза три. Мы пообщались в антракте. Он начал первым.
— На каком языке поют?
— На русском, — с трудно скрываемой гордостью ответила я.
— Ах, какие чувства! – с нескрываемым восторгом воскликнул он. И покрепче зажмурился при первых звуках музыки.
«Евгения Онегина» — энциклопедию русской жизни – помню с детства. И советскую оперу тоже. Её черно-белые эпизоды (из телевизора прошлого века) и сейчас перед глазами. Мы, советские школьницы, мечтали и страдали вместе с благородными дворянами XIX века, умилялись снегу в сцене дуэли, восторгались роскоши на балу у Гремина. Как всякая отличница, я знала: письмо Татьяна пишет в 17, ДР отмечает в январе, а Онегину – 26.
Советское закономерно возносило на пьедестал почета смелую чувствами и морально устойчивую Татьяну, жалело сентиментального неудачника Ленского, осуждало легкомысленную Ольгу, а циничный повеса Онегин, получая по заслугам, терпел жизненный крах — и поделом. С этим культурным багажом и явилась я в оперный театр Цюриха, где давали «Евгения Онегина». Зал был полон. Ложи блестели.
Вступление осторожно бежит «по лесенке» и замирает, сталкиваясь с невидимым, и разливается богатством звуков, и обрывается, чтобы вернуться к теме Татьяны позже. Подняли занавес. В глаза ударил яркий зеленый цвет. И началось священнодействие. Оркестр, певцы-виртуозы, хор, превращаясь в живые музыкальные инструменты, воплощали Ее Величество музыку Петра Ильича Чайковского.
На поросшей пышной травой лужайке среди зеленого сада старшая Ларина и няня Филиппьевна возятся с вареньем. «Слыхали ль вы за рощей…». Играют музыканты в оркестровой, герои на сцене поют, валяются в траве, макают пальцы в варенье и облизывают их. Сценическое действо развивалось празднично с первых нот. Этому способствовала живописная сценография, нарядные костюмы артистов, красиво стилизованные под старину.
Приехал Ленский барин, с ним господин Онегин! Старушки суетятся, Татьяна, кажется, растеряна и смущена. Евгений спокоен и доволен сам собой. Оля и Володя счастливы друг другом, резвятся словно дети. Вдруг Володенька хлопает шалунью-Оленьку по попке! Я даже подпрыгнула в кресле! Потому что мне точно известно: юноше-поэту позапрошлого века так себя вести не положено. Он должен загадочно молчать и томно вздыхать, закатывая очи горе.
Со сцены сообщается, что влюбленные росли на этом лугу вместе «под кровом сельской тишины», разделяя забавы «в тени хранительной дубравы». А он любит ее «как одна безумная душа поэта еще любить осуждена». Волнующий тенор Павола Бреслика не хочет вписывать Ленского в архаичную окаменелость. Его юный поэт похож на живого человека. Тут мне припомнилось, что и сам первоисточник, поэт Александр Пушкин терпеть не мог смирительные рубашки стереотипов.
Другие персонажи, более или менее обновленные, проявлялись из «преданий старины глубокой». Красивые меццо-сопрано старшей Лариной (Лилиана Никитану) и няни Филиппьевны (Маргарита Некрасова) задушевно повествовали о покорности судьбе: «Привычка свыше нам дана — замена счастию она». Комичен жеманный француз Трике (тенор Мартин Цисcет). Коронный номер Зарецкого доверен густому басу Станислава Воробьева. Пылал ровной, будто взятой напрокат в швейцарском банке, любовью к Татьяне изувеченный в сраженьях и обласканный двором князь Гремин (бас Кристоф Фишессер). Но я забежала наперед. Вернемся к нашим Ольге и Татьяне.
В опере много исполнителей со славянскими корнями. Поэтому не всегда простой к восприятию на слух певческий текст, который меня учили «ловить за слоги», считывался легко. Беспечность Ольги воплощала меццо-сопрано Ксения Дудникова. Повесть сердечных Татьянины мук – лирическое сопрано Ольга Бессмертная. Поначалу девичьи чувства дышали глубоко обаянием неопытной юности и свежести. Потом эмоции менялись, послушные музыке. «Души прекрасные порывы» иллюстрировало движение.
О хореографических упражнениях сестер Лариных – подробнее. Надо думать, артисткам пришлось немало потренироваться, чтобы научиться принимать такие необычные позы и двигаться столь многозначительно. Ольга умеет сидеть ссутулившись, по-мужски раздвинув ноги. Татьяна долго мечется в световом круге прожектора спиной к зрителям. Исполняет изысканный танец рук? Поправляет платье на попе? Издалека было не очень понятно. Но хорошо видно, что девушке трудно сосредоточиться, лишилась сна, рвет книжку, мечется как угорелая…
Обязательно ли наличие неврастении для семнадцатилетней, решившей первой объясниться в любви малознакомому мужчине, который гораздо старше и опытнее её? Пренебрегая гендерным этикетом, прекрасная Татьяна в развитии отношений бежит впереди сильного пола. В школе нам рассказывали, что в пушкинские годы такое поведение требовало от девушки недюжинной душевной смелости. Может быть при Александре Сергеевиче такое и редкость.
Но не при Петре Ильиче. Допускаю, что после успеха пушкинской книжки «Евгений Онегин» у читателей, а особенно у читательниц, письменные любовные признания рассылались экзальтированными татьянами лариными направо и налево. Чайковский сам неосторожно попал в подобный жизненный переплет. Вспомним этот абзац жизнеописания композитора, потому что он важен для понимания нашего «Евгения Онегина».
Петр Чайковский и Антонина Милюкова познакомились в Москве в 1872-м. Несколько лет она любила его тайно. В 1877-м девушка письменно призналась композитору в своей неугасимой любви, предложила руку и сердце. Они встретились, он отказал ей. Она настояла. Он согласился. Состоялось венчание. Брак распался очень быстро из-за того, что Чайковский, по словам его биографов, не испытывал влечение к женщине «в силу своей гомосексуальности». Супруги жили врозь, хотя так и не смогли развестись.
Лирические сцены по одноименному роману в стихах Александра Пушкина композитор создавал в 1877-1878 годы. Именно в онегинских перипетиях Чайковкий нашел то, что искал: «…интимную, но сильную драму, основанную на конфликте положений, мною испытанных или виденных, могущих задеть меня за живое», — как он писал своему недавнему ученику Сергею Танееву. Антонина Милюкова настояла на венчании. А Татьяна Ларина смирилась с отказом Евгения Онегина. Не за то ли её так любил импульсивный, впечатлительный Петр Ильич? Не потому ли так восторгался ею?
В трактовке режиссера Барри Коски мною услышаны по меньшей мере две темы сильного эмоционального напряжения. Первая предсказуемо — Татьяна Ларина. Сначала романтичная, «волнуемая влюбленным духом», эмоционально неустойчивая девушка, она готова броситься в объятия первого встречного, если он похож на героя из книжки. Евгений поступает благородно. Он не пользуется девичьей слабостью. Он даже берет на себя труд преподать ей урок. Татьяна, следуя его наставлениям, быстро приобретает жизненный опыт, постигает науку «властвовать собой», чему, полагаю, отлично способствует высокое положение её мужа в обществе.
Баритон Петер Маттеи (его Онегина критика числит среди лучших на данный момент) наделил своего героя характером сильным и немного злым. Евгений хорошо образован, имеет привычку наблюдать и мыслить, способен принимать решения самостоятельно и привык брать от жизни то, что считает своим. Не бездельник и сумасброд, а современный успешный менеджер, состоятельный человек, скучающий на празднике собственной жизни и ценящий «настоящее». Такому Онегину интересны юный лирик Ленский и задумчивая юная Татьяна. Они развлекают его.
Равнодушие Татьяны Греминой для Онегина загадка. Он не верит её холодной уравновешенности и оказывается прав. Татьяна признается, что и по прошествии лет, даже выйдя замуж за Гремина, она продолжает любить Евгения. Зачем она ему это говорит? Не затем ли, чтобы дать Онегину надежду? В страстном женском «прощай навеки!» лично я услышала пылкое «не уходи!». Кажется, Татьяна не против погибнуть от Евгения. Ведь он, в противоположность мечущейся героине, остается цельным и сильным весь сюжет.
Второй мощнейший эмоциональный узел – отношения Онегина и Ленского. Каждый раз при их появлении музыка звучала по-особенному, сообщая еще что-то чрезвычайно важное. Потому что Ленский — «Татьяна в брюках» — тоже по-своему влюблен в Онегина. И еще вопрос, кого к кому Владимир ревнует больше: Ольгу к Евгению или наоборот – друга к невесте. «Ах, Ольга, ты меня не любишь! … Онегин! Вы больше мне не друг!». Ленский несчастен дважды: он сомневается и в любви невесты, и в доброте друга.
Ленский в состоянии сильного алкогольного опьянения и его секундант Зарецкий на лугу ожидают Онегина. «Ах, Ольга, я тебя любил!» — поет обреченный, обнимая бутылку водки. Опоздавший явился на бровях, но у него с собой было. Вчерашние не разлей вода, а нынче противники, едва держатся на ногах, и, очевидно, не способны реально оценить обстановку и собственную роль. Но чудом сохранили внятность речи. Изображение выглядит карикатурным. А смысл?
Онегин попал в западню смоделированной им самим, как он думал, невинной игры. «Всем сердцем юношу любя», Евгений хотел бы все исправить. Но в системе ошибка — выпущенное из бутылки «зло» не собирается обратно. Противоречивые порывы раздирают душу Ленскому. Он восторгается Онегиным и ненавидит его. Каждый в отдельности — Евгений и Владимир — не хотят дуэли, но эффективная коммуникация не возникает, они словно заколдованы. Не стариком ли Фрейдом? И мышеловка захлопнулась, а ящик Пандоры открылся.
Точка невозврата пройдена не тогда, когда черный пистолет выстрелил, а в миг, когда герои не захотели промыслить будущее. Они не решаются задуматься о том, как сложатся их судьбы, если отказаться от дуэли. Ленский и Онегин опьянены, конечно, не водкой. Рассудок русских дворян помутился от неспособности принять тот порядок вещей, когда мужская дружба обладает большим доверием, чем женские чары. Еще вчера близкие товарищи, они не в силах осознать, что с ними происходит.
Подчеркнутая музыкой неспособность понимания самих себя придает особое очарование драматизму происходящего. На сцене Цюрихской оперы горели живые, настоящие страсти, настоящие свечи и настоящие факела. Сложное выражалось символами простыми. Например, сцена с тортом. Теряющая надежду на счастье взаимной любви именинница становится центром мироздания. В ту минуту вокруг нее закружились все несбывшейся мечты и все истории первой несчастной любви, независимо от гендера.
Финальное объяснение Татьяны и Евгения происходит в саду юности героев. Это как бы сад их памяти. Он тот же, но новый. И в этом его достоинство и недостаток одновременно. Когда-то яркая, сочная зелень поблекла в голубом свете прожекторов. В руках Татьяны лилия, о которой упоминал Ленский, упрекая «бесчестного соблазнителя» Онегина: «чтобы двухутренний цветок увял еще полураскрытый!». Женщина роняет лилию, мужчина её подымает. Так кто же кого соблазняет?
Вокруг уже не уютный сад сладких надежд в имении Лариных, а полный тревог поседевший Конрадов лес из социального триллера Фридриха Дюрренматта «Визит старой дамы» (как нам Пушкин, Дюрренматт знаком швейцарцам со школьной скамьи). Жизнь не устает загадывать ребусы, как и режиссерский талант Барри Коски. Но банкрот ли Онегин? Судебные приставы на глазах у публики почему-то конфискуют дом князя Гремина. Потом идёт дождь. И смывает все следы.
Судя по интервью режиссера, опубликованном на сайте театра, он не стремился рассказать все то, что увидела я. Отмечу также, что авторитетная швейцарская пресса оценила новое прочтение «Евгения Онегина» положительно, подчеркнув искренность и цельность творения Барри Коски: «Летний фестиваль со смертью: «Евгений Онегин» в оперном театре» («Sommerfest mit einem Toten: «Jewgeni Onegin» am Opernhaus») в NZZ и «Счастье в варенье» (Das Glück liegt in der Konfitüre) в Tages-Anzeiger.
Понять по-новому «Евгения Онегина» мне помогла музыка. На мой неискушенный слух, оркестр под руководством дирижера Станислава Кочановского был чуток к артистам. Иногда, казалось, до робости. Что, впрочем, близко оперному стилю Чайковского, когда в диалоге между вокалом и оркестром мелодия будто досказывает чувства героев. Тем более впечатляющи были эмоциональные всплески, когда музыка становилась главной.
#
Текст: Марина Охримовская
Фото: (© Monika Rittershaus / Opernhaus Zürich)
1) Цветок лилии во многих культурах — символ чистоты и невинности.
2) В имении Лариных варят и едят варенье. Выглядит слащаво, но проникновенно.
3) В душевных порывах Ленский доходит до крайности и готов жертвовать собой.
4) В жертвенный огонь любовной страсти брошено немало судеб.
5) Красивые костюмы, стилизованные под старину, создал Клаус Брунс.
Оперу «Евгений Онегин» в постановке Барри Коски можно послушать в оперном театре Цюриха до 28 октября этого года.
Поделитесь публикацией с друзьями