Мазилка и физик. Рассказ художника
Литклуб

Мазилка и физик. Рассказ художника

Научная истории из жизни художника с пятидесятилетним стажем Самое начало 1970-х. Москва, угол Южинского и Трехпрудного переулков, дом, где раньше жил знаменитый актер Сумбатов-Южин.

Со двора, с черного хода, винтовая лестница упирается в чердачную дверь; там – моя мастерская, маленькая, но уютная. Лестница, можно сказать, персональная, жильцы ею не пользовались. Как ни странно, столь выгодное в иных случаях обстоятельство влекло за собой неудобства.

Дело вот в чем: посещение мастерских художников, не входивших в мощную обойму соцреалистов, стояло тогда в одном ряду с чтением самиздата и просмотром положенных на полку фильмов. Интерес же к художникам-невыставленцам был большим.

А люди шли

Особенно со стороны молодых ученых и технической интеллигенции. Интеллигенция эта работала чаще всего в закрытых институтах – «почтовых ящиках» и представители ее предпочитали проникать в мастерскую по одному, не привлекая внимания возможных наблюдателей. А моя лестница – на виду у всего двора, и было ясно, что эти люди направлялись именно ко мне.

Бывало, наутро после посещения мастерской ученого уровня завлаба приглашали в первый отдел (ведавший обеспечением секретности) и просили написать, что происходило накануне вечером: кто находился в мастерской, о чем говорили и т.д.

Тем не менее люди шли, мне было интересно показывать работы, выслушивать мнения, удивляться причудливым интерпретациям, узнавать о своих работах такое, о чем я и понятия не имел. Слова вроде «синхрофазотрон», «радионуклиды», «изотопы», произнесенные молодыми учеными из Дубны, будоражили воображение. И, между прочим, первым моим покупателем оказался молодой физик из Зеленограда.


image description
image description

Кстати, о покупках

Кстати, о покупках. Как-то друзья-биологи из числа зрителей решили купить у меня работу в подарок шефу по случаю его избрания в академию. Договорились, что потенциальный обладатель работы приедет вечером и сам выберет подарок. Меня предупредили, что времени у него – не более 15 минут. Учитывая это обстоятельство, я предложил гостю, когда он появился, сузить круг поиска: «Из какого цикла будем выбирать: «Птицы», «Ангелы», «Фигуры» или «Беспредметные»?»

 

Таллин, 1978 год. Из архива Николая Эстиса
Таллин, 1978 год. Из архива Николая Эстиса

«Я в этом ничего не понимаю. Мне, пожалуйста, беспредметные», – ответил одариваемый. Потом, прижав к себе понравившуюся работу, прощаясь, он сказал: «Это – структуры, которыми я занимаюсь. Из них, собственно, и состоит мир. Вы изображаете подлинный мир». Что я мог возразить?

И отпечаток фораминиферов

А что я мог возразить океанологам, которые однажды принесли мне в подарок большой тяжелый и непонятный предмет? Он оказался редким по красоте отпечатком фораминиферов. Эти морские реликты впечатались в коралловую или известковую массу и получился оттиск – впуклый рельеф, посмертная маска. Океанологи утверждали, что это очень похоже на некоторые мои работы.

Оставалось лишь водрузить фораминиферы на стену, тем более что и само слово пришлось мне по вкусу. Если повторять его как заклинание во время работы (усиливая экспрессию энергичными жестами), конфликт между формой и содержанием упраздняется сам собой.

Непредсказуемые галочки

В начале 1970-х я попал в дом творчества Союза художников «Челюскинская». Группа была молодежной (в системе СХ молодыми считались художники до 36 лет). На первом же собрании нам представили группу психологов – лабораторию института психологии Академии педнаук.

Руководитель лаборатории сообщил, что советская наука занимает передовые рубежи, осталось только заполнить некоторые белые пятна, среди них – природа и психология творчества. Проблему предполагалось решить здесь и сейчас – во время двухмесячного пребывания в Доме творчества. Нас просили всего лишь не отказываться от тестирования.

Эксперимент длился не более недели. Сначала было недоумение, затем подозрение в сговоре. Завершился же очередной научный прорыв истериками научных сотрудниц. Галочки, плюсы и минусы в тестах вели себя безобразно, не поддаваясь систематизации, не укладываясь в методики и доктрины. Лаборатория снялась с места, не простившись с подопытными. Природа и психология творчества остались непроясненными.

Златоуст, 1979 год. Из архива Николая Эстиса
Златоуст, 1979 год. Из архива Николая Эстиса

(Во избежание всяческих подозрений замечу, что уже много лет длятся моя дружба и сотрудничество с факультетом психологии МГУ. Показ работ и их обсуждение включаются в программы научных конференций. Последняя такая конференция – по проблемам позитивной психологии – прошла в Москве в 2012 году.)

Мы-то с вами знаем…

Еще один эпизод, связанный с Домом творчества. Таруса, начало 1970-х. Группа была московская, смешанная по жанрам и возрасту. «Старички» ходили на этюды, неустанно воспевая дивные приокские просторы, кто-то, имея договор, писал картину к очередной выставке, кто-то корпел над графической серией.

Была среди прочих и Надя, прикладница, недавняя выпускница Строгановки. Она отличалась независимостью в собственных текстильных проектах и в манере общения.


image description
image description

И вот пребывание в Доме творчества закончилось, мы разъезжались по домам. Ко мне подошла Надя и потребовала: «Дай свой телефон, надо приложить мозгляка». Номер телефона я, конечно, дал, но спросил, что такое «приложить мозгляка».

Надя ответила: «У меня есть мужик. Гораздо старше меня, очень важный, засекреченный физик – мозгляк Советского Союза. У нас все хорошо, кроме одного – он называет художников мазилками, а то, что мы делаем, считает дураковалянием. Мол, они, физики – и есть настоящее… Надо его приложить. Ради всех нас. Мы приедем!»

Как-то вечером к моей мастерской подъехала черная машина с водителем. Открылись дверцы. Я увидел Надю и элегантного седого мужчину. Они вошли в мастерскую. Я начал показывать работы.

Как обычно, примерно в середине просмотра я отправился в кухню – ставить чайник. До меня донесся голос физика, он обращался к Наде: «Этот парень вас всех дурачит. Он физик, он просто знает то, что знаем мы, но чего вы не знаете».

Когда я вернулся, седой спросил, не физик ли я. Я ответил, что не физик. А в ответ услышал спокойное и твердое заявление: «Молодой человек, таких случайностей не бывает. Вот в этой работе я насчитал 90 желтых пятен, – и указал на мои брызги. – Мы-то с вами знаем, что это распад стронция, а никакие не ангелы».

И правда… Мы-то с вами знаем…

Гамбург

#

Текст: Николай Эстис

Николай Эстис

Изображения: из личного архива автора

«Птица» и её создатель Николай Эстис. Начало третьего тысячелетия. Из архива Николая Эстиса

Таллин, 1978 год. Из архива Николая Эстиса

Златоуст, 1979 год. Из архива Николая Эстиса

Загляните на сайт ХУДОЖНИКА
https://nikolai.estis.de/

Поделитесь публикацией с друзьями

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Похожие тексты на эту тематику